Свернутый текст

В связи с появлением скандального интервью Константина Эрнста авторства Евгения Левковича хочется поговорить на тему, которая лично мне показалась не менее, а может быть, даже более интересной.

С одной стороны, конечно, Константин Львович, мягко говоря, лукавит, говоря о редакторской политике канала и о том, что Лимонова и Каспарова не пускают на канал именно как политиков. Но давайте зададим себе вопрос: а мы что, не знали, что он именно так ответит на все эти вопросы? Мы что, не понимали, что человек в ранге министра не может по-другому отвечать на вопросы про любовь к родине, к начальнику и про летучки в Кремле. И получается, что подобные интервью с Эрнстом, Добродеевым, Кулистиковым, представителями президентской администрации или с бизнесменами типа Фридмана, Алишера и Евтушенкова становятся соревнованием журналистов в издевательстве над несчастными людьми, находящимися в тисках обстоятельств.

Да, я согласна, у них есть выбор вообще в этом не участвовать, но многие ли устояли бы на их месте от такого соблазна? Давайте только честно. Многие бы отказались от денег, большого бизнеса, должности, а главное, возможности самореализовываться в обмен на компромисс - молчание или чувство неловкости в интервью? Я думаю, что немногие. И почему-то уверена, зная и наблюдая Константина Львовича, что для него это на сегодняшний день даже не вопрос денег, которых у него немало, а вопрос самореализации. Мне кажется, что Константин Львович прав в одном, говоря о сильном ощущении инфантилизма. Инфантилизм многих журналистов проявляется в том, что им кажется, что можно занимать такую должность и не идти ни на какие компромиссы. Это невозможно, и невозможно ни во Франции, ни в Англии, ни в Америке. Вопрос, что в России размеры этого компромисса совершенно несоизмеримы с тем, что ты можешь за это получить.

Ведь главная проблема людей, которые находятся в оппозиции к власти, главное, чего их лишают, это не финансовый достаток (с этим худо-бедно у тех или иных оппозиционеров ситуация решаема), а именно отсутствие самореализации, возможности делать что-то, что ты считаешь правильным, нужным и полезным.

Где та Сорокина, которую упоминает Эрнст в своем интервью? Да, она работает на «Эхо Москвы», да, она даже пыталась сделать одну передачу с Роднянским, но разве это может сравниться с тем, что было раньше? И даже Парфенов, который теперь выходит на телеканале «Дождь» после голода многих лет отлучения от эфира, с одной стороны, вроде тот же старый добрый Парфенов и то же самое старое доброе «Намедни», а с другой — уже что-то не то: какая-то внутренняя химия организма изменилась. Совсем иначе воспринимается жизнь и творчество человека, когда он был на много лет лишен возможности самореализации. Должен ли был некий образный, коллективный Эрнст платить цену вранья за эту возможность, стоит ли оно того? Не знаю, не мне судить и не мне отвечать на этот вопрос.

В этих интервью с людьми, которые тебе все равно не могут ничего сказать, как есть, присутствует какое-то такое издевательство над ними и над их ситуацией. И наверное, поэтому так эти лидеры телеканалов и большие чиновники интервью давать не любят. Конечно, никто, кроме них самих, в этой ситуации не виноват, потому что они себя сами в нее поставили. Но давайте разберемся, может быть, этот компромисс стоит того?

Константин Львович Эрнст – человек, которого мне повезло наблюдать в работе в течение того времени, пока я работала на Первом канале, делая проекты «Последний герой», «Две звезды», «Минута славы», «Звезды в цирке». Я видела, как он работает и была поражена. Генеральный директор крупнейшего российского телеканала, человек, который, по сути, находится в ранге министра, приходил на все летучки по программам, участвовал в разработке сценариев, общался на все темы выпусков и принимал живое участие в создании каждой программы. То, с каким фанатизмом работает Константин Львович, отмечают все, кто когда-либо с ним сталкивался. Это умение заниматься каждой деталью и абсолютный профессионализм конечно, поражает.

Помню, когда мы снимали большой, дорогой проект Первого канала «Последний герой» и отправляли первые монтажные версии Эрнсту — он сам редактировал, присылая листы от руки написанного текста, правил монтаж, рассчитывал, на какой секунде что вырезать, — и все делал лично.

Сам факт появления этого интервью, непонимания, в каком положении находится Эрнст и уровень его профессионализма — большая проблема. С одной стороны, есть условный Эрнст, которому пришлось пойти на ряд больших компромиссов, на которые, может быть, и не стоило идти. А с другой стороны, есть люди, которые совершенно правдиво и заслуженно клеймят его за то, что на Первом канале цензура. А теперь давайте представим, что Эрнст, допустим, совершит некий маленький личный подвиг и вместо одного Познера, которому разрешают что-то говорить в эфире Первого канала, вдруг в новостях замелькает что-то крамольное про Путина. Эрнста через какое-то время на Первом канале после этих событий не станет. И появится другой человек, уже без, так сказать, лишних рефлексий и без лишнего желания выключить диктофон и сказать что-то по-настоящему. А ведь таких людей, к сожалению, сейчас преобладающее количество. Циничные, молодые, голодные, готовые на все ради карьеры. У этих людей в принципе не может зародиться желание сказать журналисту «выключи диктофон». Им в принципе абсолютно чужды такие тонкие переживания и метания души.

Поэтому давайте рассуждать цинично: выгодно ли нам лишаться людей, которые в очень маленьких количествах, но делают хотя бы что-то?

Мы должны нести ответственность и понимать, что, клеймя их и в шуточку пересказывая, как вот он наврал тут и как он наврал здесь, мы, по сути дела, создаем условия, чтобы лишиться и этого малого.

У меня есть достаточно серьезные источники, говорящие о том, что, например, фраза Познера по поводу Госдуры была согласована с Эрнстом. То есть Владимир Познер прежде, чем это сказать, пришел к Константину Львовичу и как бы спросил, насколько действительно возможно произнести эту фразу в эфире. Константин Львович сказал: да, я это разрешаю и даже готов тебя прикрыть, но если что, если начнется какой-то скандал, то, пожалуйста, я тут не при чем, я готов тебя прикрывать, но на условиях анонимности. Познер же, как мы помним, после этого инцидента (http://pozneronline.ru/2013/02/4130/ сразу стал говорить о том, что Константин Львович в курсе был этого высказывания.

Разговоры о том, что Эрнста могут снять, ведутся уже давно. А сейчас стало совсем очевидно, что под него «копают». Я лично знаю людей, бывших продюсеров Первого, с которыми встречаются ФСБэшники, пытаясь найти компромат на структуры «Красного квадрата», интересы которого представляют Эрнст и Синельщикова. Это делается целенаправленно. И что, неужели нам станет лучше, если Эрнст будет заменен условным Иваном Демидовым, Рыковым или кем-то похуже?

Просто сравните два телеканала – «Россия» и Первый, почувствуйте разницу. На Первом есть и Малахов, и Ангелина Вовк, но при этом там хотя бы есть Познер и есть программы, которыми Константин Львович по-настоящему гордится, — «Вечерний Ургант», до этого был «Прожекторперисхилтон» и другие развлекательные шоу очень хорошего уровня. Он, действительно, делает попытки в очень сложной ситуации производит хоть что-то качественное в том унылом телеговне, которое мы все наблюдаем. И в этом смысле на сегодняшний день это самый профессиональный продюсер, и еще он человек с очень тонким вкусом.

И самое главное — непонятно, как была пропущена главная фраза интервью «выключи диктофон», асболютно характеризующая Эрнста. Она прекрасна хотя бы потому, что у человека есть желание выключить этот диктофон и сказать, объяснить, пусть не широкой публике, а этому конкретному журналисту, пришедшему к нему в кабинет — сказать настоящее, как думаешь. Я убеждена, что Эрнст как человек невероятно образованный и эрудированный, который коллекционирует живопись и старинные книги, не может не видеть то, что происходит в стране. Я уверена, что в частных беседах он так же кривится от нашей Госдуры, как и от Ангелины Вовк или Геннадия Малахова, которые находятся на его же канале. Вопрос только в том, что для того, чтобы иметь возможность показывать Урганта, нужен и Геннадий Малахов с Вовк.

И еще: вопрос цензуры не зависит от Эрнста, Добродеева или кого-то еще. Поверьте, в тот день, когда придет новая власть, новое правительство или новый президент, когда директорам телеканалов скажут, что они могут не приходить на летучки в Кремль, Константин Эрнст вспомнит свои первые программы – «Матадор», «Времечко» и далее — и первым сделает такие «Новости», что мало не покажется. Потому что, в отличие от многих других, он умеет это делать.